Эх, и почему нет отдельного жанра фанфиков - "шесть утра"? Именно в нём наше (моё, с маленькой, но неоценимой помощью Босса Варийского) бессмертное творение и исполнено. Шесть утра, бессонная ночь, наполненная судорожным досматриванием серий с финальной битвой, поток сознания мутнеет, в нём начинает плавать что-то, явно, не то, но это "не то", если его выудить и рассмотреть, оказывается невероятно смешным. По меркам не спавших до шести утра из-за судорожного досматривания серий.

Вонгольская народная сказка.

(Выспавшимся читать воспрещается!)

взорвать мозг и не говорить потом, что вас не предупреждали.

В некотором царстве, в мафиозном государстве жил был царь Бьякуран Первый-И-Слава-Ему-же-Единственный. Было у него, как водится, три сына. Старший, Кикё-царевич был умный, средний, Торикабуто-царевич - так себе, (Да ещё и на рожу страшнее похмелья Варии), а бедному младшему царевичу совсем уже ума не досталось. Даже звали его Дзакуро, потому что тупой был, как дерево.
И вот, задумал царь сыновей женить. Вызвал их честь честью в тронный зал, пообещал полцарства (Конечно, не даст!) и вручил каждому по аркобалено. (Ну, с луками-стрлами как-то напряжённо в двадцать первом веке, а аркобалено мелкие, ими кидаться удобно, так что вот, куда они на самом деле делись, а вы всё - радиация, радиация...).
Ну, Кикё - он и есть Кикё!! Он умный и адекватный. Вышел на широкий двор, размахнулся Черепом и благополучно охомутал наследницу семьи Каркасса. У Торикабуто похуже получилось - внимательнее надо было смотреть, прежде, чем кидать Мармона. А то шеф Варии шибко нравом крут и шуток не любит, так что пришлось на Луссурии жениться.
А младший царевич, так как был совсем дурак, Фонга по дороге на двор прое... В общем, бросать ему стало больше нечего.
Сел Дзакуро на камушек, стал горькую думу думать. Царь Бьякуран-батюшка - мужик суровый, даром что на вид няшечка, вернёшься без жены и без аркобалено - так и из Погребальных Венков вперёд ногами уволит. В общем, сидел бедный царевич на камушке и плакал слезами, горючими.во всех смыслах.
А когда наплакал целую речку, приплыла к нему рыбка золотая... Тьфу! Не золотая она была, а голубая, Блюбелл это с утра пораньше моционом себя тешила. И не просто так приплыла она к царевичу, а ругательски ругаться. Зачем это Дзакуро гадость всякую в мировой океан спускает и экологию портит?
Поведал ей царский сын своё горе, она смилостивилась и говорит:
- Дурачина ты простофиля1 Если не хочешь, чтобы царь-батюшка из тебя маршмелло на ужин наштамповал, то не рыдай, как эмо басурманское, а поднимай задницу с каменюки - и шагом марш спасать положение!
Поблагодарил Дзакуро-царевич рыбку гринписовскую за пинки мотивационные, и пошёл, куда глаза глядят (Но не туда, куда его эта русалочка-извращенка на самом деле частенько посылала).
Совсем недолго он, впрочем, шёл, и вдруг встретил красу-девицу - очи синие, уста сахарные, сама почти без порток, но в шляпе, да ещё в какоооооой шляпе... Обомлел Дзакуро-царевич от красы такой, резвы ноженьки у него подломились, сердце из груди едва не выскочило, причём, вместе с коробочкой.Поведал той красной девице младший царский сын о любви своей, а она его послушала, перстом у виска покрутила и молвила ласково да приветно:
- Слушай, Дзакуро, ты на самом деле полный идиот, или просто с папочкой до параллельных миров напился? Я - Юни, между прочим, аркобалено неба и второй босс Мильфьоре. Да! Кидаться мной тем более не советую. В общем, иди ты... по белу свету счастья искать, а то я так не выражаюсь, как ты заслуживаешь!
Делать нечего. Опять закручинился царевич, повесил буйну головушку, да пошёл, куда глаза глядят (Надеясь всё-таки не прийти именно туда, куда послали).
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Сам Вонгола Примо, наверное, не знает, где этого кретина столько носило, но однажды пришёл он в Намимори, град стольный, чужой-незнаемый. (Следов аркобалено он и там, однако, не обнаружил, их вообще поди найди, если сами по доброй воле не припрутся). Зато попалась ему на пути избушечка ветхая, к лесу задом, к заброшенке передом. Возле избушки той злобный пёс лежит, а на крыльце сидит ботан обкуренный. Закричал царевич по обычаю:
-Избушка-избушка, повернись ко мне передом, к заброшенке и этим мутантам чернобыльским - задом.
Повернулась избушка (Правда, лучше от этой операции всё равно не стала) и увидел царский сын в окошечке девицу красы ненаглядной. Ни в сказке сказать, ни пером описать, и плевать, что без глаза.
Обомлел Дзакуро-царевич от красы такой, резвы ноженьки у него подломились, сердце из груди едва не выскочило, причём, вместе с коробочкой.И Юни вместе со шляпою в сей же миг из головы его вылетела. Поведал той красной девице младший царский сын о любви своей, да такие слова нашёл душевные, что ненаглядная зазнобушка тут же в обморок и грохнулась.
Царский сын, хоть и дурак дураком, а сообразил всё же, что надо пользоваться ситуацией - хватать невестушку, сажать на борза коня, да в родимую сторонку уматывать, пока любушка не очухалась. (Что значит - не было у него коня? Был у него конь. Дино вообще всегда появляется и исчезает внезапно).
Но не успел Дзакуро и руки протянуть к желанной своей, вдруг откуда ни возьмись появился Мукуро-разбойничек.(Соловьи нервно курят на обочине, он целая сова). И за родную Хром-тян обложил царевича таким хммм... посвистом, что и Скуалло покраснеет. (А ещё вилкой... Вилкой тыкал!). А пёс сыну царскому штаны порвал, а ботаник обкуренный какой-то фиговиной красненькой настучал по буйной головушке. Чудом жив ушёл от них царский сын.А как скрылась из виду избушечка - под забором заснул от усталости.
Поутру проснулся царевич - а вокруг - что за диво дивное! Ложился он спать на траву-мураву, а теперь под ним койка больничная. И на коечке той на краешке три девицы сидят ненаглядные.
Обомлел Дзакуро-царевич от красы такой, да ещё и на три помноженной, резвы ноженьки у него подломились, сердце из груди едва не выскочило, причём, вместе с коробочкой. Только о любви говорить не стал - всем трём сразу будет как-то неправильно, а кого из них выбрать - неведомо, все три хороши, что ни в сказке сказать, ни пером описать, ежу понятно, что глаза разбегаются. Начал Дзакуро красным девицам о злоключениях своих рассказывать (А в самом деле - вдруг проникнутся, пожалеют и накормят, жрать-то хочется адски). Но и доли десятой рассказать не успел. Как только помянул Бьякурана царя батюшку, все три красавицы в личиках белых переменились, уста сахарные открыли и...
- Мильфьоре! Но помощь, Мильфьоре!!! Цунаёши-кууууууууун!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! (Они, явно, смотрели "Блич", и Хару, и Бьянки и тем более умненькая Киоко-тян, и визжать учились у Орихиме, только та орала "Куросаки-кун").
Царский сын, хоть и дурак дураком, а сообразил всё же, что не надо дожидаться, чтобы пришёл Цунаёши-кун, да ещё со всеми своими мелкими, но отчаянно долбанутыми Хранителями, не исключая недопохищенной одноглазой красавицы, проломил головушкой стенушку (Благо головушка у него чугунная), да и был таков.
Долго бомжевал ещё бедный Дзакуро по Намимори, граду чужому-незнаемому. (И в школу как-то нечаянно забрёл, и тонфой ожидаемо получил), но всё-таки всё кончилось хорошо. Фонгу скучно стало где-то ныкаться, он к царю Бьякурану своим ходом вернулся. А царь-государь устроил пир на весь мир. (Ну, ещё бы - такой повод всю казну клана на зефирки грохнуть). И на том пиру в честь праздника, простил батюшка сына блудного, велел вернуть на историческую родину и женить после этого на Ирии. (Ну, не на Айрис же, даже Бьякуран не настолько отморозок. И к тому же, эти двое не смогут размножаться). Так оно и было сделано.
Стали они жить-поживать да маршмелло жевать. Я на той свадьбе был, кофе из Мини-Моски пил, по усам текло, а в рот не попало. Тут и сказочке конец, кто слушал - тот тунец... В смысле, я хотел сказать: молодец! Только пусть соблюдает омерту, а то мы, Мильфьоре не палимся...
--